Пусть всегда буду я или рецепт бессмертия Яшина

Так пела Тамара Миансарова, и эти бесхитростные слова нравились даже самым мрачным скептикам. Говорят, эту строчку написал мальчик, а прежде вывел в качестве обяза­тельного условия: «Пусть всегда будет солнце, пусть всегда будет небо, пусть всегда будет мама!» Такая программа устраивала всех, хотя каждый взрослый человек догадывался, что не будет жить вечно.

Но один человек засомневался. Да, он знал, что всякий когда-либо родив­шийся непременно рано или поздно уми­рал. Но, с другой стороны, он, изучив историю вопроса, убедился, что нет ни одного биологического закона, «запре­щающего» сколь угодно долгую жизнь.

Вот уже лет 15 знаком я с этим симпа­тичным человеком. Часами беседовал с ним, погружался в его пухлые рукописи, где взъерошенным мыслям тесно в акку­ратных столбцах страниц. Писал о нем. Пытался проследить эволюцию его взгля­дов и программ, замахнувшихся на бес­смертие человека или его сверхдолголе­тие, что практически одно и то же.

Когда-то он сказал мне: «Хочется ско­рее стать 100-летним, чтобы на практике утвердить свои идеи». До векового юби­лея ему достаточно далеко. Но вот пос­мотреть, что изменилось за последние годы, вполне можно.

Итак, рассмотрим более ранний этап …

Его зарядка длится ровно 25 минут. Но в эти минуты впрессовано огромное физическое и волевое напряжение. Каж­дое упражнение делается в максималь­ном темпе. Ни единой паузы для отдыха! Максимальный темп и предельные уси­лия — в этом смысл зарядки. А назначе­ние в том, чтобы привести центральную нервную систему в состояние наиболь­шей активности.

Первое упражнение — балансируя на крутящихся тарелках тренажера «Грация», энергичнейший массаж всего тела роли­ковым массажером. Это комплексное воз­действие: массаж, нагрузка на мышцы рук, координация движений, так как здесь работа рук, туловища и ног несочетаема. Таким образом, при первом упражнении кора больших полушарий получает се­рию зарядов, воздействующих на совер­шенно разные центры.

Затем 10 глубоких приседаний с быс­трым и высоким выпрыгиванием. Таким высоким, чтобы успеть в воздухе два-три раза постучать одной ногой о дру­гую.

Потом энергичный массаж затылка, шеи, лица, темени. Из положения лежа растягивание всех мышц и суставов. Он тянется в разные стороны руками, нога­ми, головой так сильно, чтобы ощутить боль. Переворот на живот — глубокие прогибы в пояснице, тоже до боли.

Серия силовых упражнений. Стойка на кистях, отжимания в стойке на кистях. Подтягивания на перекладине — до 20 раз. Последние движения — на пределе возможного. Тут же перекидка с руки на руку двухпудовой гири и по 5 жимов каж­дой рукой. Холодный душ. И без завтра­ка на работу!

По воскресеньям вместо зарядки — бег. Дистанция от 20 до 40 километров. Темп — 4,5 минуты на километр. В кон­це обязательно спринтерский финиш. Сразу после бега от 15 до 30 перекидок двухпудовой гири и до 10 жимов каждой рукой. Цель —довести организм до пре­дела возможностей.

Каков смысл этой странной, истоща­ющей физкультуры? Неужели такая за­предельная нагрузка способствует оздо­ровлению?

В основу изобритенной системы легли принципы сформулированнные ученым Бауэром. И один из основных принципов гласит так —  Чем интенсивнее процесс разру­шения, гибели, тем активнее идет про­цесс восстановления, регенерации, а зна­чит, и омоложения всего организма.

Запомним последнюю фразу. Этот вы­вод нам пригодится для последующих размышлений. А пока продолжим зна­комство с нашим героем. Фамилия его — Яшин, имя — Эдуард Михайлович. В от­личие от знаменитого однофамильца фут­болу он всегда предпочитал бег, лыжи и греблю. Сейчас, в 94-м, ему далеко за 60. Детство и молодые годы провел на Волге в Горьком. Заработал там первый разряд по лыжам, едва не выбился в мастера, гребя на каноэ. Окончил радио­технический факультет Политехнического института, а потом защитил диссерта­цию, стал кандидатом физико-математи­ческих наук, высококвалифицированным электронщиком.

Однако относительно доступная поз­наваемость систем, с которыми имеют дело современные специалисты по элек­тронике, заставляла его все чаще обра­щаться к наиболее сложной из извест­ных систем — к человеку. В самом деле, наша способность к самовосстановлению обещает необозримые перспективы, а умение сознательно направлять мышеч­ную деятельность дает человеку огром­ные преимущества перед всеми другими существами живой природы. Тем не ме­нее сегодня по долгожительству человек отнюдь не значится в чемпионах, значи­тельно уступая многим живым сущест­вам, не вооруженным умением созна­тельно планировать и конструировать свою деятельность.

В долгих поисках теории, наиболее полно раскрывающей резервы долгожи­тельства, Яшин натолкнулся на Бауэра, идеи которого подтверждались омола­живающим воздействием спортивных за­нятий на пожилых людей, а также неко­торыми другими фактами. Вот один из них: видовая продолжительность жизни под воздействием дозированного голо­дания увеличивается едва ли не вдвое.

Вот, к примеру, знаменитый долго­житель Томас Парр, проживший 153 года, питался нерегулярно, часто недо­едал, порой ел даже ночью, случалось, объедался. Пиша этого человека не от­личалась изысканностью. Он ел все, что попадало ему на стол. Но его организм находился на столь высоком функцио­нальном уровне, что такие смены ритма и воздействия не только оказывались переносимыми, но даже способствова­ли совершенствованию пищеваритель­ного аппарата.

Любой хороший диетолог подтвер­дит, что общепринятые рекомендации относительно количества и качества пищи, а также регулярности питания не носят абсолютного характера. Эти ре­комендации тем строже, чем хуже фун­кциональное состояние организма.

Яшин тоже тренирует себя в этом плане. Убедившись в мощности своего пищеварительного тракта, он перешел на питание один раз в день, за 4—6 часов до сна. При очередной нашей беседе я спросил Эдуарда Михайловича, что он ел накануне. «Салат из свежей капусты, не­большой кусок мяса, пол-литра молока, что-то еще — точно не помню»,— был ответ. Это его суточный рацион. В тот день Яшин работал 18 часов, совершен­но не ведая усталости, переделал массу дел, повидался с десятками людей, мно­го писал, проводил расчеты, был на за­седаниях. Одноразовое питание не свя­зано у Яшина с голодными муками, воле­выми усилиями. Его организм функцио­нирует на столь высоком уровне, столь экономично, что умеет утилизировать из того немногого, что получает, совершен­но все необходимое для работы. Это за­кономерное явление. Недаром в Индии говорят, что йог получает от нескольких рисовых зернышек больше, чем англича­нин от бифштекса. Да, избыточные кало­рии снижают экономичность системы, а некоторый дефицит стимулирует ее по­вышенную работоспособность.

Впрочем, было бы неправильным умол­чать, что время от времени, чаще всего находясь в гостях, Эдуард Михайлович вдруг начинает есть чуть ли не как Гаргантюа. Ну пусть не как Гаргантюа, а так, как принято есть в гостях. За таким пир­шеством у него не следует срыва. Нет, это лишь небольшая разрядка для психи­ки и тренировка пищеварительного аппа­рата. Но в целом процесс питания не очень занимает его (видите, он не пом­нит точно, что ел последний раз), однако в принципе старается потреблять про­дукты высокой биологической ценности (прежде всего — свежие овощи, зелень, фрукты), хорошо понимая, что нужно ор­ганизму.

Спит Яшин 4—5 часов, сон глубокий, полностью обеспечивающий восстанов­ление сил. Прежде Яшин спал тоже хоро­шо, но дольше. Выход организма на вы­сокий функциональный уровень серьезно снизил потребность во сне. Когда чело­век не очень хорошо себя чувствует, име­ет лишний вес; быстро устает, то у него заметна постоянная сонливость, он спо­собен захрапеть перед телевизором, вне­запно задремать среди беседы, особен­но если беседа вялая и скучная. А Яшин иную ночь может и вовсе не поспать: организм без ущерба перенесет этот стресс, лишнее испытание на прочность, еще одну своеобразную тренировку.

Программа физических упражнений через 10 лет заметно отличается от той, что практиковалась раньше. Тренировки пре­жних лет вывели организм на уровень, при котором нет опасности стать жерт­вой болезней. Яшин понял, что в этих обстоятельст­вах обычные его темповые тренировки уже не ведут к повышению физических качеств, да в этом, собственно, теперь и нет нужды, поскольку достигнуто состоя­ние, при котором не происходят возрас­тные и прочие негативные изменения. Задача сводится лишь к поддержанию этого уровня. Поэтому он постепенно от­менил тяжелые утренние упражения, за­менив их стабильной нагрузкой в тече­ние дня.

Смысл новой программы том, чтобы имеющийся резерв не дремал, тихо ис­тощаясь, а постоянно активизировался. Для этого достаточно ежедневной 10-ми­нутной супернагрузки (гири, гантели) и стабильного нагрузочного фона средней умеренности. Например, в воскресный день 20-километровая пробежка до са­дового участка, там работа на огороде (в течение 8—9 часов), потом бегом домой. Проведя так день, Яшин ни разу не по­чувствовал себя усталым. А садится за еду он в такое воскресенье лишь дома, вечером. В обычные дни он тоже пре­одолевает все пространства бегом, а сбе­реженное время использует для напря­женного умственного труда — изучения литературы, разработки идей, подготов­ки рукописей. Ему не приходится рас­пределять время: утром — серьезные за­дачи, вечером — полегче. В любое время суток у него одинаково свежая голова.

Пожалуй, я готов согласиться, что воз­раст — это не та категория, которая име­ет отношение к Яшину.

— Как вы полагаете,— спрашиваю я, — удастся вам сохранить здоровье на таком уровне еще лет пятьдесят?

— Пятьдесят или сто пятьдесят — значения не имеет,— был ответ. — Двести лет — это промежуточный воз­раст. Да и вообще: сверхдолголетие шире проблем здоровья.

Такая точка зрения поначалу показа­лась мне абсурдной, но после долгих дебатов я уяснил позицию Яшина. Да, без надежного физического и психичес­кого здоровья говорить о сверхдолголе­тии, тем более — о бессмертии, не при­ходится. Но гораздо важнее потребности общества. Можно сказать, что человек живет столько, сколько нужно обществу. Кроманьонцу был отпущен как раз тот возраст, какой необходим для воспроиз­водства рода. Жизнь рабов и крепостных крестьян была потребна для возведения построек и уборки урожая. Отработал свой минимум — и прощай. При товар­ном производстве жизнь дороже, пос­кольку квалифицированный труд требует обучения. К концу двадцатого века все в большей цене человеческий мозг, ин­теллект, филантропия. И природа, и об­щество должны дорожить этим, иначе и природа, и общество рискуют погибнуть.

Мысль Яшина показалась мне убеди­тельной. В эту концепцию вполне вписы­вается статистика, согласно которой про­должительность жизни в нашей стране в среднем на 10 лет меньше, чем в Япо­нии, Норвегии или Австралии. И не толь­ко потому живем мы меньше, что меди­цина у нас бедная или на полях больше пестицидов. Нет, это вторично, а глав­ное — никогда у нас жизнь высоко не ценилась. Раньше лицемерили: «Все для человека!», а теперь и врать не надо. Статистика, как барометр, с абсолютной точностью показывает, во что нас ценят. Нет, не так: во что мы сами себя ценим…

— Простите,— прерываю я,— но есть и другие примеры (и их, кажется, гораздо больше), когда одухотворенные люди, пассионарии, одержимые великими иде­ями, становились жертвами банального гриппа, а чаще — инфаркта, не дожива­ли даже до седых волос.

Но тут Яшин уточнил, что вершины духа, конечно, только тогда поведут к сверхдолголетию, когда будут базиро­ваться на сверхпрочном физическом и психическом здоровье. Это основа, без которой вообще говорить не о чем. Сей­час о такой основе он рассуждает как о деле решенном. ( «Конечно, надо научить­ся не стареть, но это как раз самое лег­кое. А самое трудное — преодолеть инер­цию мышления общества».)

Действительно, общество (и не толь­ко у нас) помешано на возрастных пре­делах. О ком бы или о чем бы ни шла речь, упоминают возраст. И сразу в го­лове начинает работать счетчик: поздно, очень поздно, бесперспективно. Это ка­сается и личных отношений, и спорта, и работы, и служебной карьеры, и учебы. Особенно болезненно все это для жен­щины. Общественное мнение так и но­ровит вытолкнуть из активной жизни каж­дого, кто близок к нелепым анкетным стандартам.

«Ориентируются не только на паспорт, но и на морщины, состояние зубов или волос»,—добавил Яшин, обиженно свер­кнув лысиной. Да, здесь у него недора­ботка, но он считает, что одолеть вто­ростепенные возрастные признаки мож­но, хотя это труднее, чем такие пустяки, как сердечно-сосудистые заболевания или онкология.

Прессингуя человека, общество дег­радирует само. Оно может расцветать, лишь живя идеей. Нет идеи — наступает социальная депрессия, потеря вкуса к жизни. В такие периоды приходит пан­демия смерти, и гибнут люди не от рака или инсульта (это не больше чем диаг­ноз, приговор). Суть болезни в разоча­ровании, в потере цели жизни, в утрате идеалов, которые необходимы, как необ­ходимы Надежда, Любовь и Вера.

Впрочем, плодотворна не всякая об­щественная идея, а лишь та, что ориен­тирована на добро, на благо человека. Я повторяю то, что утверждает Яшин, обос­новавший эту мысль в объемистом трак­тате. Но и без трактата я знаю, что жить долго надо для того, чтобы делать до­брые дела.

Инф.wbc2t.ru